| Описание:
Во
время первой чеченской кампании два федерала (Крикунов и Логачов) —
один балаболка, другой сторонник молча поесть — ведут к застрявшей на
перевале колонне пойманного при зачистке боевика (Мсхалаиа), которого в
перспективе собираются использовать как проводника, а если не повезет —
как живой щит. Чеченцу, который три четверти фильма не удостаивает
конвоиров разговором, лет 17, он то ли мимо проходил, то ли ученик
снайпера, но в любом случае очень красивый. Горы вокруг тоже красивые.
Тот из бойцов, который больше молчит, от всей этой красоты начинает
размякать душой, а его товарищ слишком много трындит, чтоб вовремя
заметить, что происходит.
Написанный почти 15 лет назад рассказ Владимира Маканина про конвоира,
ненадолго влюбившегося в подконвойного, — очевидный парафраз «Смерти в
Венеции», довольно странный, по правде, но странностью и запомнившийся:
интересней всего у Маканина не его гуманистические соображения и не
публицистика на злободневную кавказскую тему, а те конвульсии, в
которых корчится почтенный семидесятнический текст, которому впрыснули
под лопатку немного патологии. Экранизируя «Пленного», Учитель,
кажется, не определился до конца с тем, нужны ли ему все эти
двусмысленности. Параллель со «Смертью в Венеции» явно подчеркнута
кастингом (дебютант Мсхалаиа элементарно похож на Бьорна Андресена,
игравшего объект желания у Висконти), но гомоэротическая составляющая
ходьбы по горам деликатно запрятана в глубокий подтекст (что несложно —
у Маканина вся эротика приходится на описание удушающего захвата). Плюс
к тому «Пленный» снят в свойственной Учителю техничной, отстраненной
манере, в очень актуальном сейчас международном киноформате,
подразумевающем не столько высказывание, сколько констатацию факта, — а
в случае с новейшими локальными войнами констатировать можно только
одно: полное непонимание и полную бессмысленность происходящего.
|
